продолжение занятия № 22

ОБОСОБЛЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ВЫРАЖЕННЫЕ ОДИНОЧНЫМ ДЕЕПРИЧАСТИЕМ И ДЕЕПРИЧАСТНЫМ ОБОРОТОМ. ПРИМЕРЫ ИЗ ПОВЕСТИ А.М.ГОРЬКОГО «ДЕТСТВО».

Данный материал полезен учащимся

• 8 класса (в процессе изучения темы – ПРЕДЛОЖЕНИЯ С ОБОСОБЛЕННЫМИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМИ)

• 9 класса (для подготовки к ГИА)

• 11 класса (для подготовки к ЕГЭ)

В ходе подготовки к ЕГЭ и ГИА полезно не только решать тесты, но и рассматривать готовый материал – предложения с выделенными синтаксическими конструкциями.

Прочитайте теорию.

ТЕОРИЯ

1.Обстоятельство – второстепенный член предложения, который

• обозначает место, время, причину, образ действия и т.д. и отвечает на вопросы где? куда? откуда? когда? почему? как? несмотря на что? и др.

• выражается наречиями, существительными с предлогами, деепричастиями, деепричастными оборотами.

2.Обособленные обстоятельства - обстоятельства, которые в устной речи произносятся с особой интонацией и на письме выделяются запятыми.

3. Различайте!

Деепричастие как часть речи отвечает на вопросы что делая? что сделав?

Обстоятельство как второстепенный член предложения, выраженное одиночным деепричастием и деепричастным оборотом, отвечает на вопрос как?

____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Прочитайте фрагменты из художественных произведений.

Деепричастие, входящее в состав обособленного обстоятельства, выделено крупным жирным шрифтом.

Глагол, от которого задаётся вопрос к обособленному обстоятельству, выделен крупным шрифтом.

Используя теорию, постарайтесь доказать, что выделенная синтаксическая конструкция является не обособленным определением, не обособленным дополнением, а обособленным ОБСТОЯТЕЛЬСТВОМ, выраженным одиночным деепричастием или деепричастным оборотом.

Чем больше Вы рассмотрите готовых примеров, тем правильнее и быстрее сориентируйтесь в поисках ОБОСОБЛЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, а значит, сэкономите время для других заданий на ГИА и ЕГЭ.

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Для того чтобы содержание фрагментов было более понятным, советуем прочитать информацию о главных героях повести А.М.Горького «Детство».

ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ ПОВЕСТИ А.М.ГОРЬКОГО «ДЕТСТВО»

Алёша Пешков – центральный герой повести.

Василий Васильевич Каширин - дед Алёши Пешкова, владелец красильной мастерской

Акулина Ивановна – бабушка Алёши Пешкова.

Варвара - мать Алёши Пешкова.

Дядья Михаил и Яков, тётка Наталья

Двоюродные братья Алёши: Саша дяди Якова и Саша дяди Михаила

Григорий Иванович – мастер в красильном заведении деда Каширина.

Иван Цыганок – подкидыш, работник в мастерской деда Каширина.

Хорошее Дело – постоялец.

Постоялец - жилец, квартирант. Квартировать – занимать жильё в чужом доме, квартире.

_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Глава 7

51.

РАССКАЗЫВАЯ мне о необоримой силе божией, он всегда и прежде всего ПОДЧЁРКИВАЛ её жестокость: вот, согрешили люди и - потоплены, ещё согрешили и - сожжены, разрушены города их; вот бог наказал людей голодом и мором, и всегда он - меч над землёю, бич грешникам.
- Всяк, нарушающий непослушанием законы божии, наказан будет горем и погибелью! – ПОСТУКИВАЯ костями тонких пальцев по столу, ВНУШАЛ он.
Мне было трудно поверить в жестокость бога. Я подозревал, что дед нарочно придумывает всё это, чтобы внушить мне страх не пред богом, а пред ним.

52.

Меня и не тянула улица, если на ней было тихо, но когда я слышал весёлый ребячий гам, то УБЕГАЛ со двора, НЕ ГЛЯДЯ на дедов запрет. Синяки и ссадины не обижали, но неизменно возмущала жестокость уличных забав, жестокость, слишком знакомая мне, доводившая до бешенства. Я не мог терпеть, когда ребята стравливали собак или петухов, истязали кошек, гоняли еврейских коз, издевались над пьяными нищими и блаженным Игошей Смерть в Кармане. 

53.

Я часто видел его (Григория Ивановича), но никогда не слыхал ни звука из этих сомкнутых уст, и молчание старика мучительно давило меня. Я не мог подойти к нему, никогда не подходил, а напротив, ЗАВИДЯ его, БЕЖАЛ домой и говорил бабушке:
- Григорий ходит по улице!
- Ну? - беспокойно и жалостно восклицала она. - На-ко, беги, подай ему!
Я отказывался грубо и сердито. Тогда она сама шла за ворота и долго РАЗГОВАРИВАЛА с ним, СТОЯ на тротуаре. Он усмехался, тряс бородой, но сам говорил мало, односложно.

54.

Иногда бабушка, ЗАЗВАВ его в кухню, ПОИЛА чаем, кормила.

Как-то раз он [Григорий Иванович] спросил: где я? Бабушка позвала меня, но я убежал и спрятался в дровах. Не мог я подойти к нему - было нестерпимо стыдно пред ним, и я знал, что бабушке - тоже стыдно. Только однажды говорили мы с нею о Григории: ПРОВОДИВ его за ворота, она ШЛА тихонько по двору и ПЛАКАЛА, ОПУСТИВ голову. Я подошел к ней, взял её руку.

- Ты что же бегаешь от него? - тихо спросила она. - Он тебя любит, он хороший ведь...
- Отчего дедушка не кормит его? - спросил я.
- Дедушка-то?
Она остановилась, прижала меня к себе и почти шёпотом, пророчески сказала:
- Помяни моё слово: горестно накажет нас господь за этого человека! Накажет...
Она не ошиблась: лет через десять, когда бабушка уже успокоилась навсегда, дед сам ХОДИЛ по улицам города нищий и безумный, жалостно ВЫПРАШИВАЯ под окнами:
- Повара мои добрые, подайте пирожка кусок, пирожка-то мне бы! Эх вы-и...
Прежнего от него только и осталось, что это горькое, тягучее, волнующее душу:
- Эх вы-и...

55.

Нет, дома было лучше, чем на улице. Особенно хороши были часы после обеда, когда дед уезжал в мастерскую дяди Якова, а бабушка, СИДЯ у окна, РАССКАЗЫВАЛА мне интересные сказки, истории, говорила про отца моего.
Скворцу, отнятому ею у кота, она обрезала сломанное крыло, а на место откушенной ноги ловко пристроила деревяшку и, ВЫЛЕЧИВ птицу, УЧИЛА её говорить. Стоит, бывало, целый час перед клеткой на косяке окна - большой такой, добрый зверь - и густым голосом твердит переимчивой, чёрной, как уголь, птице:
- Ну, проси: скворушке - кашки!
Скворец, СКОСИВ на неё круглый, живой глаз юмориста, СТУЧИТ деревяшкой о тонкое дно клетки, вытягивает шею и свистит иволгой, передразнивает сойку, кукушку, старается мяукнуть кошкой, подражает вою собаки, а человечья речь - не даётся ему.
- Да ты не балуй! - серьёзно говорит ему бабушка. - Ты говори: скворушке - кашки! 

56.

Чёрная обезьяна в перьях (скворец) оглушительно орёт что-то похожее на слова бабушки,- старуха смеётся радостно, даёт птице просяной каши с пальца и говорит:
- Я тебя, шельму, знаю; притворяшка ты - всё можешь, всё умеешь!
И ведь выучила скворца: через некоторое время он довольно ясно просил каши, а ЗАВИДЯ бабушку, ТЯНУЛ что-то похожее на - "Дра-астуй..."
Сначала он висел в комнате деда, но скоро дед изгнал его к нам, на чердак, потому что скворец выучился дразнить дедушку; дед внятно произносит слова молитв, а птица, ПРОСУНУВ восковой жёлтый нос между палочек клетки,ВЫСВИСТЫВАЕТ:
- Тью, тью, тью-иррь, ту-иррь, ти-и-ррь, тью-уу!..

Много было интересного в доме, много забавного, но порою меня душила неотразимая тоска, весь я точно наливался чем-то тяжким и подолгу ЖИЛ, как в глубокой тёмной яме, ПОТЕРЯВ зрение, слух и все чувства, слепой и полумертвый... 

Глава 8

57.

Бабушка так и стала звать его (нахлебник Хорошее Дело) в глаза и за глаза.
- Лёнька, кричи Хорошее Дело чай пить! Вы, Хорошее Дело, что мало кушаете?
Вся комната его была заставлена и завалена какими-то ящиками, толстыми книгами незнакомой мне гражданской печати; всюду стояли бутылки с разноцветными жидкостями, куски меди и железа, прутья свинца. С утра до вечера он, в рыжей кожаной куртке, в серых клетчатых штанах, весь измазанный какими-то красками, неприятно пахучий, встрёпанный и неловкий, плавил свинец, паял какие-то медные штучки, что-то взвешивал на маленьких весах, мычал, обжигал пальцы и торопливо дул на них, ПОДХОДИЛ, СПОТЫКАЯСЬ, к чертежам на стене и, ПРОТЕРЕВ очки, НЮХАЛ чертежи, почти КАСАЯСЬ бумаги тонким и прямым, странно белым носом. А иногда вдруг останавливался среди комнаты или у окна и долго СТОЯЛ, ЗАКРЫВ глаза, ПОДНЯВ лицо, остолбеневший, безмолвный.

58.

Я влезал на крышу сарая и через двор наблюдал за ним в открытое окно, видел синий огонь спиртовой лампы на столе, тёмную фигуру; видел, как он пишет что-то в растрёпанной тетради, очки его блестят холодно и синевато, как льдины; колдовская работа этого человека часами ДЕРЖАЛА меня на крыше, мучительно РАЗЖИГАЯ любопытство.
Иногда он, СТОЯ в окне, как в раме, СПРТЯТАВ руки за спину, СМОТРЕЛ прямо на крышу, но меня как будто не видел, и это очень обижало. Вдруг отскакивал к столу и, СОГНУВШИСЬ вдвое, РЫЛСЯ на нём.
Я думаю, что я боялся бы его, будь он богаче, лучше одет, но он был беден: над воротником его куртки торчал измятый, грязный ворот рубахи, штаны - в пятнах и заплатах, на босых ногах - стоптанные туфли. Бедные - не страшны, не опасны, в этом меня незаметно убедило жалостное отношение к ним бабушки и презрительное - со стороны деда.

59.

Никто в доме не любил Хорошее Дело; все говорили о нём посмеиваясь; весёлая жена военного звала его "меловой нос", дядя Пётр - аптекарем и колдуном, дед - чернокнижником, фармазоном.
- Чего он делает? - спросил я бабушку. Она строго откликнулась:
- Не твоё дело; молчи, знай...
Однажды, СОБРАВШИСЬ, с духом, я ПОДОШЁЛ к его окну и СПРОСИЛ, едва СКРЫВАЯ волнение:
- Ты чего делаешь?
Он вздрогнул, долго смотрел на меня поверх очков и, ПРОТЯНУВ мне руку в язвах и шрамах ожогов, СКАЗАЛ:
- Влезай... 

60.

Дождливыми вечерами, если дед уходил из дома, бабушка УСТРАИВАЛА в кухне интереснейшие собрания, ПРИГЛАШАЯ пить чай всех жителей: извозчиков, денщика; часто являлась бойкая Петровна, иногда приходила даже весёлая постоялка, и всегда в углу, около печи, неподвижно и немотно торчал Хорошее Дело.

Спустя некоторое время после того, как Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я не ходил к нему в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуёмный осенний дождь, ныл ветер, ШУМЕЛИ деревья, ЦАРАПАЯ сучьями стену, - в кухне было тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала сказки, одна другой лучше.
Она СИДЕЛА на краю печи, ОПИРАЯСЬ ногами о приступок, НАКЛОНЯСЬ к людям, освещенным огнём маленькой жестяной лампы; уж это всегда, если она была в ударе, она ЗАБИРАЛАСЬ на печь, ОБЪЯСНЯЯ:
- Мне сверху надо говорить,- сверху-то лучше!
Я поместился у ног её, на широком приступке, почти над головою Хорошего Дела. Бабушка сказывала хорошую историю про Ивана-воина и Мирона-отшельника; мерно лились сочные, веские слова… 

61.

Уже в начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих слов, кивал головою, КАСАЛСЯ глаз, крепко НАЖИМАЯ их пальцами, и всё вытирал быстрым движением ладони лоб и щёки, как сильно вспотевший. Когда кто-либо из слушателей двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел:
- Шш!
А когда бабушка замолчала, он бурно вскочил и, РАЗМАХИВАЯ руками, как-то неестественно ЗАКРУЖИЛСЯ, забормотал:
- Знаете, это удивительно, это надо записать, непременно! Это страшно верное, наше...

- Нет, именно это! Это - страшно русское,- возбуждённо выкрикивал нахлебник и, вдруг ОСТОЛБЕНЕВ среди кухни, НАЧАЛ громко ГОВОРИТЬ , РАССЕКАЯ воздух правой рукою, а в левой дрожали очки. ГОВОРИЛ долго, яростно, ПОДВИЗГИВАЯ и ПРИТОПЫВАЯ ногою, часто ПОВТОРЯЯ одни и те же слова:

- Нельзя жить чужой совестью, да, да!

62.

Вечер был тихий, кроткий, один из тех грустных вечеров бабьего лета, когда всё вокруг так цветисто и так заметно линяет, беднеет с каждым часом, а земля уже истощила все свои сытные, летние запахи, пахнет только холодной сыростью, воздух же странно прозрачен и в красноватом небе суетно МЕЛЬКАЮТ галки, ВОЗБУЖДАЯ невеселые мысли. Всё немотно и тихо; каждый звук - шорох птицы, шелест упавшего листа - кажется громким, заставляет опасливо вздрогнуть, но, ВЗДРОГНУВ, снова ЗАМИРАЕШЬ в тишине: она обняла всю землю и наполняет грудь. В такие минуты родятся особенно чистые, лёгкие мысли, но они тонки, прозрачны, словно паутина, и неуловимы словами.

63.

ПРИЖИМАЯСЬ к тёплому боку нахлебника [Хорошее Дело], я СМОТРЕЛ вместе с ним сквозь чёрные сучья яблонь на красное небо, следил за полетами хлопотливых чечёток, видел, как щеглята ТРЕПЛЮТ маковки сухого репья, ДОБЫВАЯ его терпкие зерна, как с поля тянутся мохнатые, сизые облака с багряными краями, а под облаками тяжело летят вороны ко гнездам, на кладбище. Всё было хорошо и как-то особенно - не по-всегдашнему - понятно и близко.
Иногда человек СПРАШИВАЛ, глубоко ВЗДОХНУВ:
- Славно, брат? То-то? А не сыро, не холодно?
А когда небо потемнело и все вокруг ВСПУХЛО, НАЛИВАЯСЬ сырым сумраком, он сказал:
- Ну, будет! Идем...
У калитки сада он ОСТАНОВИЛСЯ, тихо ГОВОРЯ:
- Хороша у тебя бабушка,- о, какая земля!

64.

И, ПОТАЛКИВАЯ меня вперёд, [нахлебник Хорошее Дело] СПРОСИЛ:
- Ты писать умеешь?
- Нет.
- Научись. А научишься - записывай, что бабушка рассказывает,- это, брат, очень годится...
Мы подружились. С этого дня я приходил к Хорошему Делу, когда хотел, садился в ящик с каким-то тряпьем и невозбранно следил, как он плавит свинец, греет медь; РАСКАЛИВ, КУЁТ железные пластины на маленькой наковальне лёгким молотком с красивой ручкой, работает рашпилем, напильником, наждаком, и тонкой, как нитка, пилою... И всё взвешивает на чутких медных весах. СЛИВАЯ в толстые белые чашки разные жидкости, СМОТРИТ, как они дымятся, наполняют комнату едким запахом, морщится, смотрит в толстую книгу и МЫЧИТ, ПОКУСЫВАЯ красные губы, или тихонько тянет сиповатым голосом:
- О, роза Сарона...
- Это чего ты делаешь?
- Одну штуку, брат...
- Какую?
- А-а, видишь ли, не умею я сказать так, чтоб ты понял... 

65.

Иногда он [нахлебник Хорошее Дело] прерывал работу, садился рядом со мною, и мы долго смотрели в окно, как сеет дождь на крыши, на двор, заросший травою, как беднеют яблони, теряя лист. Говорил Хорошее Дело скупо, но всегда какими-то нужными словами; чаще же, ЖЕЛАЯ обратить на что-либо мое внимание, он тихонько ТОЛКАЛ меня и ПОКАЗЫВАЛ глазом, ПОДМИГИВАЯ.
Ничего особенного я не вижу на дворе, но от этих толчков локтём и от кратких слов все видимое кажется особо значительным, все крепко запоминается. Вот по двору бежит кошка, остановилась перед светлой лужей и, ГЛЯДЯ на своё отражение, ПОДНЯЛА мягкую лапу, точно ударить хочет его, Хорошее Дело говорит тихонько:
- Кошки горды и недоверчивы...

66.